У британского военачальника Артура удивительная посмертная судьба. В исторических хрониках ему посвящено всего несколько строк, но валлийские и бретонские предания не только сохранили его имя, но дополнили биографию деталями, позаимствованными из древней мифологии этих народов. Dux bellorum из хроник превратился в Короля Былого и Грядущего с чертами языческого божества. Сначала лишь в Уэльсе и Бретани, где сохранилось кельтское население, вытесненное саксами с большей части остова Британия. А потом его слава распространилась далеко за пределы Британии, и до сих пор гремит по всему миру. Писатели, поэты, художники, кинематографисты и не думают терять интерес к этому сюжету. Исторический Артур сдерживал натиск саксов на рубеже V-VI веков. Об этом нам известно из «Истории бриттов» Ненния, валлийского хрониста, жившего тремя столетиями позже. «После смерти Хенгиста, его сын Окта передвинулся с левой стороны Британии к королевству кантов, и от него происходят короли последних, - говорится в хронике. - В те дни сражался с ними военачальник Артур совместно с королями бриттов. Он же был главою войска». Далее перечислено двенадцать сражений Артура с саксами, в том числе сражение при горе Бадон, и подведен итог. «Во всех упомянутых битвах он одержал верх. А саксы, так как во всех этих битвах были повержены, запрашивая из Германии помощь, непрерывно возрастали в числе и призывали к себе королей из Германии, дабы те царствовали над ними в Британии, и так продолжалось до того времени, в которое царствовал Ида, сын Эоббы: он стал первым королём земли Беорники». Ещё более кратко Артур и битва при горе Бадон упомянуты в «Хрониках Камбрии» (конец X). Есть также несколько валлийских баллад, где звучит имя военачальника Артура. Считается, что автор одной из них мог быть современником событий. В сочинении Гильдаса «О разорении Британии» (середина VI века) упомянута победа бриттов при горе Бадон, но не имя полководца. Как видим, негусто. Однако археологические свидетельства подтверждают, что продвижение саксов на остров в соответствующее время приостановилось. Самое старое известное нам литературное произведение, где упомянут именно король Артур - валлийский роман «Куллох и Олуэн». По особенностям языка его относят к X веку, хотя сохранившийся список был сделан позже. Там Артур — второстепенный персонаж, ко двору которого главный герой явился за помощью и советом. Само появление в таком качестве и даже второстепенность персонажа, говорят о том, что к тому времени уже существовала развитая артуровская традиция. Читателю было понятно о ком речь. Но, к сожалению, она до нас не дошла. Самым древним из ныне известных письменных памятников, связно повествующих о восшествии на престол, правлении и гибели Артура, является «История бриттов» Гальфрида Монмутского, написанная в 30-е годы XII столетия, то есть, лет через семьдесят после норманнского завоевания. Хотя просто книгой о короле Артуре её назвать нельзя. Эта псевдохроника охватывает период от мифического основания Британского королевства троянскими беженцами (почему-то все хотели происходить от троянских беженцев) до саксонского завоевания. Однако история Артура занимает в ней непропорционально много места — около трети всего объёма. Наверное, ближайший аналог «Истории» Гальфрида в современной литературе - «Сильмариллион» Толкиена. Это имитация исторической хроники, где сюжеты почерпнуты из преданий или из собственной богатой фантазии. Впрочем, в ряде случаев Гальфрид Монмутский опирался на солидные источники. В частности, он точно использовал «Историю» Ненния. События, связанные с первым появлением саксов в Британии описаны в обеих историях очень похоже. Но многие события из книги Гальфрида не подтверждаются никакими другими источниками, а то и вступают с ними в противоречие. «История бриттов» Гальфрида достигла невероятной по средневековым меркам популярности. До нас дошло более двухсот(!) её рукописных экземпляров. Сколько их было всего, можно только гадать. Отдельными списками ходил небольшой фрагмент «Истории» - «Пророчество Мерлина», ещё более популярный. Кстати пророчество, сделанное во время битвы алого кельтского и белого саксонского дракона есть и у Ненния. Только сражаются не драконы, а змеи, пророка зовут не Мерлин, а текст гораздо короче и понятнее. О Гальфриде известно не так уж много. Вероятно, он был валлийцем. В прозвании «Монмутский» исследователи склонны видеть указание на место рождения, город на Юго-Востоке Уэльса. В своё время город прославился своим упорным сопротивлением продвижению англо-саксов. Впрочем, норманнам там сопротивление тоже оказали. Но мы даже не знаем достоверно, какое точно отношение к этому городу имел автор «Истории бриттов». Точно известно, что в 1129 году он занимал какую-то должность в монастырской школе в Оксфорде. Имел высоких покровителей среди норманнской верхушки. Одни списки его книги посвящены королю Стефану Блуасскому (внуку Вильгельма Завоевателя), другие побочному отпрыску королевского дома Роберту Глостеру. Тут стоит сказать пару слов об отношении норманнов с потомками вытесненных саксами британских кельтов. Многие из них нашли убежище в Бретани (отсюда название — Малая Британия). В составе армии Вильгельма Завоевателя был отряд бретонцев, который действовал очень эффективно. С валлийцами вышло сложнее. До поры до времени они успешно отстаивали свою независимость как от саксов, так и от норманнов. Но в целом отношение новой норманнской аристократии к британским кельтам было скорее дружественным. Их неприязнь к старым англо-саксонским завоевателям новые завоеватели умело использовали. Конечно, небывалый успех «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского в большой мере следует отнести за счёт того, что книга отвечала вкусам средневекового читателя и была написана талантливо. Но не стоит сбрасывать со счетов и то, что она вызвала одобрение власть предержащих. Новой элите нужно было что-то противопоставить «Англо-саксонской хронике». Отсюда и вспышка и неожиданная вспышка интереса к теме, далеко за пределами её обычной географической локализации. Стоит отметить, что в тексте «Пророчества Мерлина» предсказан не только ход войны между бриттами и саксами, но и грядущее поражение саксов от норманнов (белого дракона погубит северный ветер). Ещё одно дыхание артуровский миф обрёл при первых Плантагенетах. Король Генрих II решил, что его подданным нужно великое прошлое, но искать его в недавней истории, где всё застолбили до сих пор смотревшие волком на норманнскую аристократию саксы, было неудобно. А вот успешно сражавшийся с саксами Артур подошёл как нельзя лучше. Генрих назвал Артуром своего первого внука. Тогда же в аббатства Гластонберри «обнаружили» захоронение Артура и Гвеневеры. Рассказанная Гальфридом история имела неопределённый статус легенды, основанной на реальных событиях, но уже в средневековье вызывала некоторый скептицизм. «Многие люди держатся мнения, будто не было такого Артура, а все книги, о нём составленные, это лишь вымыслы и басни, ибо есть хроники, где вовсе о нём не говорится и не упоминается, равно же ни о рыцарях его» - писал в XV веке английский первопечатник Уильям Кэкстон. Но он же приводит и другую точку зрения: «Ежели кто скажет и помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, - в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует, по его словам, немало доказательств противному». В XIII — XIV веках артуриана утратила свои национальные и политические акценты. Сюжет подхватили французские романисты. В их исполнении трудно уловить время и место действия. Всё происходит... у нас бы сказали «давным давно, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве», в одном из английских сериалов сказано «в земле мифов, во времена магии». Тема противостояния завоевателям уходит, теперь на первом месте братство Круглого стола и их личные подвиги. Всё более важное место занимают дамы. В XV веке участник войны Алой и Белой розы сэр Томас Мэлори внёс выдающийся вклад в дело развития артурианы. У Мэлори была очень бурная жизнь, которая не оставляла много времени для литературных занятий, но воевал он на стороне Ланкастеров и после их поражения оказался в тюрьме. Там время появилось. Сэр Томас потратил его на написание толстой книги — серии рыцарских романов, объединённых под заглавием «Смерть Артура». В ней в полной мере использована французская традиция, но герой возвращён на английскую почву. А ещё в исполнении Мэлори как-то по-новому зазвучала тема ужаса междоусобицы, погубившей короля и его рыцарей. Кому было знать, как ни ему. «Смерть Артура» стала классикой и одной из первых светских книг, изданных на печатном станке. Те, кто обращался к артуровской теме позже, как правило, черпали вдохновение именно у Мэлори. Гальфрид, всё-таки, слишком архаичен. https://dzen.ru/a/Y8jMZgdF63zNQglo Порой в порывах ветерка Стволы осин дрожат слегка, И день за днём несёт река Листы с деревьев островка В могучий Камелот Альфред Теннисон Иллюстрация Обри Бердслея к роману Мэлори "Смерть Артура" Вот уже восемьсот лет история о короле Артуре, мудром волшебнике Мерлине и доблестных рыцарях Круглого Стола числится среди самых востребованных сюжетов художественной культуры. То есть, за восемьсот лет можно поручиться, а дальше её истоки теряются во мраке веков. Дальше мы просто не имеем достоверных письменных источников, а проследить судьбу устного предания, очень трудно. Цикл артуровских романов , напечатанных в 1485 г. под общим заглавием «Смерть Артура», был одним из первых в мире светских художественных произведений, изданных массовым, по меркам того времени, тиражом. Правда в ту пору было не вполне понятно, как к этой книге относится: то ли как к развлекательному чтиву, то ли, как к серьёзной исторической хронике. Английский первопечатник Уильям Кэкстон, подготовивший это издание, снабдил его предисловием, в котором говорилось следующее: «По завершении мною и издания многоразличных историй, как рассудительного свойства, так и других, повествующих о памятных и мирских деяниях великих полководцев и властителей, а также ещё некоторых книг, содержащих благие примеры и поучение, многие благородные джентльмены сего королевства Англии обращались ко мне и вопрошали снова и многожды, отчего не позабочусь я о составлении и напечатании благородной истории о Святом Граале и о славнейшем христианском короле, первом и главнейшем из трёх честнейших в мире христианских мужей, и достойнейшем, - о короле Артуре, память о коем должна изо всех христианских королей более всего почитаться среди нас, англичан… Я же им отвечал, что многие люди держатся мнения, будто не было такого Артура, а все книги, о нём составленные, это лишь вымыслы и басни, ибо есть хроники, где вовсе о нём не говорится и не упоминается, равно же ни о рыцарях его. На что они мне отвечали, и один в особенности на том стоял, что ежели кто скажет и помыслит, будто не было на свете такого короля Артура, - в том человеке можно видеть великое неразумие и слепоту, ибо существует, по его словам, немало доказательств противному». Надо сказать, что приведённые вышеупомянутым джентльменом доказательства ныне не признаются убедительными. В основном это были хранящиеся в различных монастырях реликвии, явно сфабрикованные с целью привлечь туристов паломников, о чём догадывались уже во времена Кэкстона. Но это не уменьшило обаяния легенды. По зрелому размышлению печатник решил внять просьбам потенциальных читателей. Он остановил свой выбор на цикле романов, вышедших из под пера некоего сэра Томаса Мэлори, лет за пятнадцать до того скончавшегося в лондонской тюрьме, куда он был заточён как приверженец ланкастерской династии, отстранённой от власти Йорками. Именно там, судя по всему, и были написаны романы. До того, как сэр Томас попал в заключение, его жизнь была слишком бурной для постоянных литературных занятий. Прежде чем книга Мэлори привлекла к себе благосклонное внимание Кэкстона, она уже имела широкое, насколько это возможно, хождение в рукописном варианте. Причём, это было, мягко говоря, не первое популярное произведение на этот сюжет. «Смерть Артура» подводила итог многовековой традиции и стала как бы водоразделом между средневековой артуровской литературой и новой литературой, посвящённой той же теме. Сэр Томас использовал сюжеты многочисленных романов и поэм, написанных ранее, в XIII – XV вв., но писатели более позднего времени, обращаясь к артуровской тематике, чаще всего имели в качестве главного источника вдохновения именно романы Мэлори. Впрочем, никто никогда не считал своим долгом, излагая историю царствования короля Артура, сколько-нибудь точно следовать источникам. Артуриана имеет множество вариантов и скрывает в себе бессчетное количество культурных пластов. В ходе их изучения возникла даже целая отрасль культурологи – артуроведение. Всё-таки мы попробуем изложить здесь некую обобщённую версию артуровской легенды. В незапамятные времена в Британии правил король Утер Пендрагон. Королевство его было окружено врагами, и жизнь его проходила в битвах. Король был храбр, но необуздан. Однажды он воспылал страстью к жене одного из самых могущественных своих вассалов герцога Горлойса из Корнуолла, прекрасной и добродетельной Игрейне. Оскорблённый герцог вместе с супругой спешно покинул двор и поднял мятеж, король же томился по герцогине и не мог думать ни о чём другом. Он обратился за помощью к прославленному магу и прорицателю Мерлину, и тот обещал Утеру свою помощь, но при одном условии. Ребёнка, зачатого в первую ночь, которую король проведёт с Игрейной, отдадут на воспитание ему, Мерлину. Утер с готовностью пообещал. Тогда Мерлин применил свои чары и придал королю облик Горлойса. В таком виде тот смог беспрепятственно проникнуть к герцогине в отсутствие супруга и провести с ней ночь любви. Тем временем настоящий герцог погиб в одной из стычек с людьми короля. После этого Утер смог жениться на Игрейне, так что зачатый в первую ночь принц Артур родился в законном браке. Тем не менее, помня о своём обещании, король безропотно отдал младенца Мерлину, и тот воспитал его вдали от двора. Обстоятельства смерти Утера и воцарения Артура в разных вариантах легенды изложены по-разному, но наиболее популярные сходятся на том, что пятнадцатилетний отрок Артур доказал своё право на трон тем, что один из всех претендентов смог извлечь из зачарованного камня чудесный меч, что было предсказано Мерлином. Первые годы правления юного короля прошли в сражениях. Отважный воин и щедрый государь, он одолел всех врагов, объединил под своей верховной властью ранее разрозненные земли, достиг невиданного до селе процветания королевства и основал новую великолепную столицу – Камелот. Славнейшие рыцари Британии получили право занять место за Круглым Столом, установленном в одном из залов королевского замка, сам Артур обладал этим правом как первый среди равных. Значительная часть романов артурианы посвящена странствиям, поединкам, сражениям с чудовищами и великанами и прочим чудесным подвигам, совершённым рыцарями Круглого Стола, лучшими и благороднейшими воинами своего времени. Сам король фигурирует в качестве главного героя и непосредственного участника опасных приключений далеко не во всех произведениях. В некоторых из них он постепенно отодвигается на задний план. Его роль всё чаще сводится к функции мудрого и справедливого судьи, а главными героями повествования становятся другие: доблестные рыцари Ланселот, Гавейн, Гарет, Персиваль, Герейнт, Тристан, Галахад и т.д. Нередко рыцарям противостоят потусторонние силы и могущественные чародеи. Особое место среди них занимает Фея Моргана – сведущая в магии сестра короля Артура, неустанно строящая козни против брата и его верных слуг. В некоторых вариантах легенды злобных сестёр у Артура две – Моргана и Моргауза, но, как полагают исследователи, это лишь раздвоение персонажа, возникшее вследствие неодинакового произношения одного и того же имени. Присутствуют и благожелательно настроенные к Камелоту волшебники. Прежде всего, это, конечно, Мерлин и Владычица Озера - леди Нимуэ. Постепенно в артуровский цикл включаются популярные в средние века сюжеты, ранее самостоятельные. Таковы, например, история поисков Священного Грааля и повесть о Тристане и Изольде. Герои этих циклов превратились в рыцарей Круглого Стола лишь в более-менее поздних литературных вариантах. Артур вновь становится активным действующим лицом в полных драматизма произведениях, повествующих о гибели Камелота. Согласно наиболее популярной версии, первотолчком, приведшим славное королевство к столь печальному концу стала роковая страсть, вспыхнувшая между супругой Артура королевой Гвеневерой и славнейшим из его рыцарей - Ланселотом. Но, что любопытно, главными виновниками катастрофы называют не этих двоих. Более того, часто бывает, что даже в одном источнике вопрос о том, была ли Гвеневера действительно повинна в супружеской измене, или её отношения с Ланселотом остались чисто платоническими, изложен путано и противоречиво, не говоря уже о противоречиях между различными произведениями. Нередко встречается версия, будто Артур знал или, по крайней мере, догадывался о любви, связывающей двух близких ему людей, ни в чём их не винил, и предпочёл бы решать эту непростую моральную проблему в узком кругу заинтересованных лиц, но ему не оставили выбора. Некий Модред, по одной из версий племянник короля, по другой – его сын от кровосмесительной связи с сестрой, выступил с публичным обвинением королевы в неверности. Именно этот блюститель чистоты нравов и является главным злодеем классической артурианы. После обвинения Модреда Гвеневера должна была ответить по закону, и король, при всём желании не мог замять дело, Ланселот же решился защищать возлюбленную с мечом в руках. А поскольку он имел в Камелоте немало преданных друзей, дело кончилось тем, что рыцари Круглого Стола впервые подняли оружие друг на друга. В дальнейшем изложений событий судьба королевы как-то отходит на задний план. В романе Мэлори Ланселот вообще возвращает её королю, заявив, что берётся кому угодно доказать её невиновность в судебном поединке. Желающих поддерживать обвинение на таких условиях не нашлось, и оправданная Гвеневера вновь заняла своё место на троне Камелота, но мира это не принесло. К тому времени отношения между рыцарями Круглого Стола безнадёжно испортились, былое братство распалось. Главной осью конфликта теперь становится непримиримая вражда, которую Гавейн питает к Ланселоту, случайному виновнику гибели его родных братьев. Артур пытался их примирить, но тщетно. Пока длилась эта распря, коварный Модред, воспользовавшись отсутствием короля в Камелоте, поднял мятеж и попытался захватить трон. Множество рыцарей погибло в братоубийственной войне. В последней битве Модред и Артур, сойдясь в поединке, убили друг друга. Впрочем, имела хождения и другая концовка. Согласно ей Модред действительно умер на месте, пронзённый копьём. Артур же получил смертельную рану мечом, но не погиб, а был взят для излечения на зачарованный остров Авалон, куда обычно нет ходу простым смертным. Там он и пребывает по сей день, чтобы, когда наступит в нём нужда, вновь возвратиться в мир живых и защитить Англию от врагов. Ещё в одном варианте смертельно раненый Артур обернулся вороном, и в таком обличье ожидает своего часа. Видимо, именно с этой легендой следует связывать известное поверье, что Англия останется непобедимой, пока в Лондонском Тауэре живут вороны. Всё вышеизложенное – нечто большее, нежели просто сказка для приятного времяпровождения. В средневековой Европе многие верили не только в реальность великого короля прошлого, но и в его грядущее возвращение. В английском языке сохранилась даже идиома: «ждать чего-либо до Артурова пришествия». А между тем, люди солидные и образованные выказывали обоснованные сомнения в том, что король Артур когда-либо на самом деле существовал. Сомнительно, однако, чтобы подобные сказания возникли совершенно на пустом месте. Пусть Камелот, каким его описал сэр Томас Мэлори, никогда не существовал, было что-то другое, что дало начало легенде. Романы о короле Артуре содержат в себе множество культурных пластов, и чтобы хоть немного разобраться в слоёном пироге артуровского мифа необходимо освежить в памяти основные этапы истории острова. В древнейшую эпоху, относительно которой сохранились хоть какие-то письменные сообщения, Британию населяли кельтские племена, по-видимому, перебравшиеся с континента в VIII – VII вв. до н. э. Уже в античное время их условно объединяли под общим именем бриттов. Что касается докельтского населения острова, то о нём имеются сведения, основанные лишь на археологических данных. Не стоит, однако, недооценивать возможного влияния его культуры, на формирование артуровского мифа. Оставшиеся с той поры археологические памятники весьма и весьма впечатляют.Достаточно вспомнить, хотя бы сохранившиеся знаменитый Стоунхендж или Калланиш. В I в. до н. э. состоялось завоевание Британии Юлием Цезарем и превращение её в одну из провинций Римской империи. Римское владычество на острове продлилось более четырёх столетий. За это время культуры кельтов и римлян переплелись здесь самым причудливым образом. Под конец имперского периода в IV в. н. э. среди бриттов получило распространение христианство. В начале V в. н. э. в связи с непростой политической обстановкой римские легионы были вынуждены оставить Британию. Лишённая защиты страна всё чаще стала подвергаться набегам диких нероманизированных германцев, прибывавших из-за Северного моря. Ещё столетия полтора кельто-романский мир Британии с переменным успехом сопротивлялся нахлынувшим с континента германским племенам англов и саксов, но к концу VI в. они уже прочно составляли большинство населения острова. На захваченной территории возникли семь англо-саксонских королевств: Мерсия, Нортумбрия, Кент, Суссекс, Уэссекс, Эссекс, Юго-Восточная Англия. Со временем они объединились, образовав то, что и стало называться собственно Англией. Компактное кельтское население сохранилось на севере в Шотландии и на юго-западе в Уэльсе и Корнуолле. Саксонское завоевание принесло некоторый откат назад в плане культурного развития страны, уничтожение многих римских институтов, в частности, отказ от христианства. Но последнее продлилось недолго. В VII в. короли саксов один за другим приняли крещение. Вскоре новые властители острова стали испытывать те же трудности, что и их предшественники: страдать от постоянных набегов из-за моря. В этот раз на британские берега точили зубы даны, выходцы из Скандинавии. Отношения с новыми пришельцами складывались неоднозначно: с ними, то воевали, то мирились, уступая малозаселённые территории. Надо сказать, что разница между саксами и данами гораздо меньше, чем между саксами и бриттами, и потому культурная ассимиляция шла легче. Во взаимных разборках, примирениях, объединениях и новых разборках прошло несколько столетий, а затем грянул 1066 г. Норманское завоевание. Гобелен из Байё В ночь с 27 на 28 сентября 1066 г. флот из 600 кораблей пересёк Ла-Манш, и в бухте Певенси высадилась армия герцога Вильгельма Нормандского. Находившийся в то время в Йорке король Гарольд II спешно двинул войско навстречу. Пожалуй, даже слишком спешно, потому что саксы оказались ввиду противника прежде, чем к ним успели подтянуться резервы. Две армии встретились 14 октября близ города Гастингса. Войско Гарольда было разбито наголову, сам король пал на поле боя. 25 декабря нормандский герцог был коронован в Вестминстерском аббатстве и стал править Англией под именем Вильгельма I Завоевателя. Земли павших в битве при Гастингсе знатных саксов были распределены между его соратниками. Захватчики также были выходцами из Скандинавии, но они уже давно утратили связь с исторической родиной. В 910 г. дружина викингов (норманнов) под предводительством некоего Роллона принесла оммаж французскому королю Карлу Простоватому и получила от него земли в низовьях Сены. Так возникло герцогство Нормандия, чьи могущественные правители чаще вели себя как суверенные государи, чем как смиренные вассалы французской короны. Потомки скандинавских пиратов уже во втором поколении начали забывать родной язык и обычаи, осваивая культуру новой родины. По этой причине их принято называть франко-норманнами. Посредством норманнского завоевания в Британию была экспортирована более развитая и утончённая французская культура. Страна была включена в активно формирующееся в XI – XIIвв. общеевропейское культурное пространство. Дальнейшая английская история не менее занимательна, но имеет куда меньшее отношение к нашей теме, от которой мы и так уже сильно уклонились. Итак, вернёмся к королю Артуру и его рыцарям. Старейшим из ныне известных письменных памятников, повествующих о восшествии на престол, правлении и гибели Артура является «История бриттов» Гальфрида Монмутского, написанная в 30-е годы XII столетия, то есть, лет через семьдесят после норманнского завоевания. Есть более старые источники, где Артур фигурирует, но там нет связной и последовательной истории его царствования. Автор был валлийцем, а валлийцы и корнуэльцы стали союзниками норманнов в их войне против саксов. «История бриттов» Гальфрида Монмутского представляет собой не достоверное историческое сочинение, а художественную псевдохронику, нечто вроде толкиеновского «Сильмариллиона». Но в отличие от Толкиена Гальфрид не переносил действие в некий фантастический параллельный мир, а заполнял тёмные места реальной исторической летописи. Почему сделали такой вывод? Многие описанные в книге события были слишком масштабны, чтобы остаться полностью незамеченными, однако никаких подтверждений в независимых источниках, ни письменных, ни археологических они не находят. Используя отрывочные сведения, имеющиеся в настоящих хрониках, как опорные пункты повествования и обильно черпая образы из устного фольклора, Гальфрид дал волю фантазии, и создал свою «книгу утраченных сказаний» Британии, которую с огромным интересом читали современники. О её популярности свидетельствует хотя бы то, что до наших дней сохранилось более двухсот (!) рукописных копий. Хотя «История бриттов» – произведение, безусловно, художественное, некоторые его части соответствуют исторической истине. Знать бы ещё точно, какие именно. Во многих более поздних произведениях артуровского цикла, отсутствуют сколько-нибудь чёткие указания на время действия и приметы исторической эпохи. Иногда исчезает и географическая локализация. Создаётся ощущение, что дело было вовсе и не в Британии, а в некоем царстве, в некоем государстве, во времена оно. Как говорится в заставке к одному из современных артуровских сериалов: «в земле мифов, во времена магии». В книге Гальфрида Монмутского всё обстоит иначе. Его герои живут в совершенно конкретную историческую эпоху, иногда указаны даже точные даты. Согласно гальфридовой «Истории» король Артур правил Британией вскоре после оставления её римскими легионами, противостоял англо- саксонскому завоеванию, и лишь после его гибели саксы смогли одержать верх над бриттами и прочно обосновались на острове. Повествование об Артуре, безусловно, самая яркая часть гальфридовой «Истории», но никак нельзя сказать, что книга посвящена главным образом этой теме. В сравнительно небольшой по объёму произведение (около 130 страниц) уместилась история Британии (как её представил себе автор) от появления на острове первых бриттов до саксонского завоевания. Собственно артуровская легенда занимает в ней примерно треть. Надо сказать, это непропорционально много, для исторической хроники, охватывающий период около двух тысяч лет, и маловато, если считать, что главным предметом изображения является всё же Артур, а история его предков приведена лишь в качестве вступления, но средневековые представления о литературной композиции отличались от наших. Гальфрид довольно увлекательно повествует о древних королях, начиная от легендарного Брута, сына Энея, бежавшего в Британию после разрушения Трои. Он, якобы, дал острову своё имя, и основал королевскую династию. В этом англичане не оригинальны, чуть ли ни все европейские народы средневековья пытались вывести свою родословную от троянских беженцев. Такая тогда была мода, унаследованная от античности. Об одних правителях Британии Гальфрид лишь бегло упоминает, на других останавливается подробно. Причём исследователи склонны считать, что его особого внимания удостоились отнюдь не те короли, о которых он имел больше достоверных сведений. Наоборот, лучше всего он писал тогда, когда «не был связан источником». Ряд приведённых им сюжетов затем были использованы в мировой литературе. К примеру, сказание о короле Лире и его трёх дочерях. Где-то в середине «Истории бриттов» впервые появляются герои, связанные с артуровским циклом: Утер Пендрагон и Мерлин. Согласно «Истории» Гальфрида, Утер, тогда ещё не называвший себя Пендрагоном, был младшим братом короля Британии Константа. Ещё одного их брата звали Амброзием. И Утер и Амброзий были совсем детьми, когда доверенный советник короля Константа по имени Вортергирн коварно умертвил государя и захватил трон. Чтобы спасти свою жизнь, юные принцы были вынуждены бежать за море в Арморику (сейчас французская Бретань). Многие же из бриттов не хотели поддерживать Вортергирна, считая законным королём Амброзия. В это трудное для короля Вортергирна время к берегу Британии приплыло два корабля, c которых сошли воины неизвестного бриттам племени, высокие белокурые и светлоглазые. Предводителями у них были братья, звали которых Хенгист и Хорса. Они явились к королю и рассказали, что народ их называется саксами, и они ищут государя, чтобы поступить к нему на службу. На их родине земли всем стало не хватать, а у саксов существует обычай: когда случается такое, младшие сыновья садятся на корабли и отправляются искать счастья в чужие края. Услышав это, Вортиргерн обрадовался и принял их на службу. Саксы стали пользоваться расположением узурпатора, который щедро наделил их деньгами, а потом и землями. Вскоре Хенгист подал мысль послать в Саксонию, чтобы набрать ещё воинов для королевской службы. Вортергирн рассчитывал, опираясь на саксов, решить свои внутриполитические проблемы и охотно согласился. Пришельцы стали ему ближе соотечественников. Хенгист выдал за Вортиргерна свою дочь Ровену, и пользовался его неограниченным доверием. Саксы всё прибывали в Британию, получали всё новые земельные пожалования. Со временем они начали чувствовать себя на острове как в завоёванной стране и совсем утратили почтительность. Вортиргерн начал горько жалеть о том, что связался с чужеземцами, но было поздно. В конце концов, у Вортергирна осталось совсем немного сторонников. Чтобы хоть как-то укрепить свои позиции, он собрался возвести новую неприступную крепость, где мог бы укрыться от врагов. Но и в этом его постигла неудача. Возведённые за день стены башни за ночь уходили в землю, и строители ничего не могли поделать. Тогда Вортергирн призвал прорицателей, чтобы они объяснили ему, как бороться с этим странным явлением. Посовещавшись, прорицатели объявили, что для укрепления фундамента башни нужно принести человеческое жертвоприношение, но не всякий человек годится для этого. Вортиргерн должен найти юношу, у которого никогда не было отца и, убив его, окропить кровью основание башни. Тогда она будет стоять прочно. Гонцы были разосланы по всей Британии и, долго ли коротко, они нашли юношу, у которого никогда не было отца. Его мать уверяла, будто ребёнок был зачат от инкуба, духа, однажды явившегося к ней в образе юного красавца. Имя юноши было Мерлин. Когда юный Мерлин узнал, зачем понадобился Вортергирну, он обвинил королевских прорицателей в невежестве и шарлатанстве и заявил, что устойчивости башни мешает подземное озеро, скрытое под её основанием. По его слову люди короля начали копать в указанном месте, и вскоре предсказанное озеро было обнаружено. Мерлин спросил прорицателей, что, по их мнению, скрывается в глубине подземных вод. Те не смогли ответить, и были с позором изгнаны, Мерлин же велел осушить озеро, чтобы найти спящих на дне драконов. Озеро осушили, и действительно увидели двух спящих драконов – алого и белого. Проснувшись, они в ярости бросились друг на друга. Драконы сражались, и не один из них не мог победить другого, вначале белый казался сильнее, потом алый собрался с силами и чуть было не одержал верх, но затем белый вновь стал одолевать. Тем временем Мерлин впал в транс и произнёс длинное и запутанное пророчество о дальнейшей судьбе Британии, которое начиналось словами: «Горе дракону красному, ибо близится его унижение. Пещеру его займёт белый дракон, который олицетворяет призванных тобой саксов, тогда как красный – исконное племя бриттов, каковое будет утеснено белым драконом». Далее следовали подробности, снабжённые, однако, таким количеством метафор, что истолковать их весьма непросто. Считается, что Мерлин предсказал Вортергирну и появление Артура («вепря из Корнуолла»), который на какое-то время остановит продвижение саксов, и даже грядущее поражение саксонских завоевателей от норманнов: «Змию предуказан срок, превысить каковой он бессилен. В течение ста пятидесяти лет он будет пребывать в тревоге и унижении, в течение следующих трёхсот – в покое. Вслед за тем на него обрушится северный ветер и вырвет с корнем цветы, взлелеянные дуновением весны, произойдёт осквернение храмов, не затупятся острия мечей, с трудом будет удерживать пещеры свои германский дракон, ибо грядёт отмщение за его предательство». Всего «Пророчество Мерлина» занимает семь страниц. Оно имело широкое хождение в средневековой Европе как самостоятельное произведение. Даже ту его часть, которая соотносится с событиями, описанными в последующих главах «Истории бриттов», толковать трудно, не говоря уже об остальной, но этим с увлечением занимались. Далее Гальфрид рассказывает: «Так как Мерлин напророчил всё это и прочее, он удивил окружающих неопределённостью своих слов. Вортегирн, однако, восхитившись ими, как никто из присутствовавших, восхваляет ум и прорицание юноши. Ведь то время не произвело никого, чьи уста источили бы перед ним нечто подобное. Итак, желая узнать, каков будет исход его жизни, он предложил юноше поведать ему всё, что тому было известно». На этот раз пророк изрёк нечто куда более удобоваримое: «Беги огня сыновей Константина [Константин – отец погубленного Константа и здравствующих Амброзия и Утера], если сможешь от него убежать. Ибо уже снаряжаются корабли, они уже покидают берег Арморики. Паруса их уже распускаются в море; они поплывут к острову бриттов, они нападут на племя саксов и поработят нечестивый народ, но прежде сожгут тебя в башне, в которой ты затворишься». Это прорицание сбылось в самом скором времени, и верховным королём Британии стал Амброзий. Он успешно сражался с саксами, но вскоре погиб от яда, подсыпанного вражеским лазутчиком. Вслед за ним на трон взошёл Утер Пендрагон. История правления Утера Пендрагона и рождения Артура в изложении Гальфрида мало отличается от рассказа Мэлори. Разве что, политическая обстановка передана несколько более рельефно: саксы наседают, а Утер не всегда может обуздать своеволие своих вассалов и собственные страсти. Единственное явное отличие: в «Истории бриттов» нет ни слова, о том, что Утер куда-то отсылал сына и вообще ничего о его детстве. Нет и истории о чудесном Мече в Камне. Обстоятельства воцарения Артура описаны следующим образом : «После кончины Утерпендрагона со всех концов острова собрались в Силицестрию знатные бритты и обратились к Дубрицию, архиепископу Города Легионов, с просьбой увенчать королевской короной Артура, сына покойного государя. Их побуждала к этому настоятельная необходимость, так как, прослышав о смерти вышеупомянутого короля, саксы призвали из Германии своих соплеменников и под предводительством Кольгрима пытались изгнать отовсюду бриттов. Они полностью подчинили себе все земли, простирающиеся от реки Хумбера вплоть до Катанезийского моря. Скорбя о бедственном положении родины, Дубриций созвал епископов и возложил на Артура королевский венец. Отроку Артуру было пятнадцать лет, и он отличался неслыханной доблестью и такой же щедростью. Его врождённая благожелательность настолько привлекала к нему, что не было никого, кто бы его не любил». По сравнению с более поздними авторами, Гальфрид уделяет гораздо меньше внимания личным рыцарским приключениям, поединкам, турнирам. Его Артур - прежде всего победоносный полководец, защищающий страну от вторжения, и только потом – воплощение рыцарского идеала. Главные подвиги короля – не поверженные драконы и великаны, а выигранные битвы. Он изгнал саксов, объединил всю страну под своей верховной властью, затем присоединил к королевству обширные земли на континенте и даже сразился с римлянами, которые после стольких лет внезапно вспомнили о том, что имеют права на Британию и потребовали дани. В гальфридовой версии событий совершенно отсутствует Ланселот. По-видимому, появление этого персонажа в позднейшей артуриане – дань французской куртуазной традиции, в которой литература уже не мыслилась без трогательной любовной истории. Гибель королевству принёс Модред , который вознамерился захватить трон и жениться на королеве, пока дядя-король воевал на континенте с римлянами. При этом отношения Модреда и Гвеневеры описаны весьма скудно, а вернее, не описаны вовсе. Узнав о намерении племянника, Артур спешно возвращается, но страна уже охвачена мятежом. Две армии встречаются у реки Камблан, Модред погибает в битве, а смертельно раненого Артура уносят на остров Аваллон. После этого в хронике остаётся ещё с десяток страниц, заполненных описанием того, как саксы постепенно захватывают Британию, вытесняя бриттов с исконных земель. Таков старейший из сохранившихся литературных памятников, повествующий о рождении, жизни и смерти Артура. Вопрос о том, что именно в книге Гальфрида Монмутского, повествующей о короле Артуре, соответствует исторической правде и откуда писатель брал свои сюжеты, в значительной степени остаётся открытым. Но некоторые его источники проследить, всё же, удалось. Так, не подлежит сомнению, что прежде чем приступить к своей «Истории бриттов» Гальфрид ознакомился с книгой того же названия, принадлежащей перу Ненния, валлийского писателя, жившего в конце VIII - начале IX вв. В отличие от Гальфрида, Ненний не считается беллетристом. Его работу, к сожалению, небольшую по объёму, относят к серьёзным историческим источникам. В той части, которая проверяется по другим документам, допущены лишь сравнительно небольшие неточности: ошибка в дате на несколько лет, раздвоение некоторых исторических лиц, или, наоборот, слияние двух персонажей, имеющих похожие имена и близких по времени и функциям. Ну и красочные, но малоправдоподобные описания чудес, совершённых британскими святыми. Источником для «Истории» Ненния служили труды поздних античных авторов и англо-саксонские хроники. В «Истории бриттов» Ненния есть множество моментов, перекочевавших в «Историю бриттов» Гальфрида без существенных изменений. Таков, например, рассказ о незадачливом короле Вортегирне (Гвортигирне). Правда, Ненний излагает историю его воцарения несколько менее подробно. Он лишь говорит: «В Британии царствовал тогда Гвортигирн и, пока царствовал, трепетал перед пиктами и скоттами, страшился Амброзия и римлян». О том, кто такой этот Амброзий, перед которым трепетал король, у Ненния ничего не сказано. В законного наследника престола, брата свергнутого Вортегирном государя он превращается только в книге Гальфрида. Зато история прибытия на остров Хенгиста и Хорсы, приглашение их на королевскую службу, женитьба британского короля на прекрасной Ровене и засилье саксов описаны в документальной хронике столь же подробно, сколь и в художественной. Присутствует там также эпизод со строительством башни, поиском юноши для жертвоприношения и произнесённом этим юношей пророчестве. У Ненния эта сцена, разве что, несколько менее масштабна. Дерутся два змея на разостланном у водоёма холсте. Само пророчество гораздо менее длинное, но зато куда более вразумительное: «Сия тайна открыта мне, и я вас к ней приобщу: холст – образ твоего королевства, о король; два змия, то два дракона; багряный дракон твой, а водоём – образ нашего мира. Белый дракон – дракон народа, что захватил в Британии множество областей и подчинил себе множество обитающих в ней народов, и он будет властвовать в ней почти от моря до моря. Но в последующем поднимется наш народ и вышвырнет народ англов за море. Ты же ступай отсюда, ибо тебе не построить здесь крепости, и обойди многие земли, дабы обрести для себя безопасное обиталище, а я тут останусь». Но юного пророка зовут не Мерлин, а Амброзий. Судя по контексту, это не тот таинственный Амброзий, которого страшился король, но возможно, его родич. Такое различие двух литературных источников дало повод современной писательнице Мэри Стюарт создать образ Мерлина Амброзия, внебрачного сына принца-изгнанника. В её романе «Хрустальный грот» мать Мерлина сочинила историю о потусторонних силах, якобы приложивших руку к рождению её ребёнка, потому что считала: в сложившейся ситуации для мальчика будет безопаснее слыть сыном беса-искусителя, чем сыном законного претендента на трон. О конце этого бесславного царствования в книге Ненния сказано так: «После того, как Гвортигирна возненавидели за грехи все его соотечественники, как могущественные, так и немощные, как рабы, так и свободные, как монахи, так и миряне, как малые, так и великие мира сего, он, перебираясь с места на место, стал блуждать по стране, пока сердце его не разорвалось, и он умер бесславно». Приводится так же ещё одна версия событий, согласно которой небесный огонь, сошедший по молитве святого Германа, испепелил замок, в котором скрывался неправедный король. Потом вновь упоминается Амброзий, «верховный среди бриттских властителей», но никаких подробностей его воцарения и правления не приводится, чуть позже на страницах хроники, наконец, появляется Артур, не король, а военачальник (dux bellorum). Ненний рассказывает о нём следующее: «После смерти Хенгиста, его сын Окта передвинулся с левой стороны Британии к королевству кантов, и от него происходят короли последних. В те дни сражался с ними военачальник Артур совместно с королями бриттов. Он же был главою войска». Далее следует перечисление выигранных Артуром сражений, всего числом двенадцать. Последнее – сражение при горе Бадон, принесла ему наибольшую славу. Потом говорится : «Во всех упомянутых битвах он одержал верх. А саксы, так как во всех этих битвах были повержены, запрашивая из Германии помощь, непрерывно возрастали в числе и призывали к себе королей из Германии, дабы те царствовали над ними в Британии, и так продолжалось до того времени, в которое царствовал Ида, сын Эоббы: он стал первым королём земли Беорники». Вот собственно и всё. Ни деталей биографии, ни обстоятельств смерти Артура в хронике Ненния нет. Дальше автор перечисляет саксонские династии Британии, затем переходит к землеописанию. Следы существования реального исторического Артура можно обнаружить и в некоторых других документах. Так в «Анналах Камбрии», созданных, по-видимому, в X в., под 516 г. записано: «Битва при горе Бадоне, во время которой Артур носил на плечах крест господа нашего Иисуса Христа три дня и три ночи, и бритты были победителями». К 537 г. относится запись: «Битва при Камлане, во время которой Артур и Медраут убили друг друга, и мор наступил в Британии и Ирландии». Также Артур, как герой борьбы с саксонскими завоевателями, сильнейший и храбрейший среди воинов, упомянут в ряде валлийских баллад. В том числе, известна одна, по-видимому, созданная современником событий. Из дошедших до нас исторических трудов наиболее близко по времени сочинение монаха Гильдаса «О разорении Британии». Об интересующих нас событиях там сказано следующее: «Чтобы не быть окончательно уничтоженными, они [бритты ] взяли оружие и выступили против своих победителей под началом Амброзия Аврелиана. Он же был почтенным мужем, единственным из народа римлян, пережившим ту бурю, в которой погибли и его родители, по праву носившие пурпур. И с помощью Божьей им досталась победа. С того времени побеждали то бритты, то их враги, чтобы Господь по своей воле мог испытать этот народ, как новый Израиль. Так продолжалось до года битвы у горы Бадон, где нечестивые полчища были окончательно разбиты. Случилось это, как мне ведомо, сорок четыре года и один месяц назад, и это был также год моего рождения. Но до нынешнего дня города нашей страны не заселены так, как прежде; они стоят опустевшие и разрушенные, поскольку, хотя войны с чужеземцами прекратились, междоусобные войны продолжаются. Столь безнадежное разорение острова и его нежданное спасение случились на памяти ныне живущих, которые стали свидетелями обоих этих чудес». Как видим, полководца, одержавшего победу у горы Бадон, Гильдас не назвал. Зато имя военачальника Артура встречается в некоторых жизнеописаниях местных британских святых, но здесь о нём говорят совсем не в той восторженной тональности, которая звучит в народной поэзии. На этом основании некоторые исследователи делают предположение, что реальный Артур что-то не поделил с официальной церковью и лишь со временем его образ обрёл ореол защитника христианства против язычников-саксов. За этот момент ухватились создатели фильма «Король Артур» (2004 г. США, Ирландия), сделав своего героя пелагианином. Пелагианство – довольно своеобразная форма христианства, возникшая как раз в VI в. в Британии. Её адепты допускали, что для Спасения, человеку не обязательно формально принадлежать к христианской церкви, а достаточно просто следовать христианскому моральному кодексу. Это учение, не вызывало восторга у значительной части духовенства, принимавшего активные меры по его искоренению, что нашло отражение во многих исторических документах, в том числе, в хронике Ненния. Пелагианство конкретно Артура ,впрочем, не более чем домысел. Мы не знаем, был ли реальный Артур еретиком, язычником или просто человеком, не слишком внимательным к религиозным вопросам, но в художественном произведении такое допущение вполне уместно, и взято оно не с потолка. Как мы видим, из сколько-нибудь авторитетных исторических источников с очевидностью следует, что реальный Артур не был королём, и уж тем более, он не был королём, объединившим под своей властью всю Британию и создавшим могучее централизованное государство, как то приписывают Артуру мифическому. В противном случае Гильдас, каковы бы ни были его чувства, не смог бы обойти молчанием победителя при горе Бадон. Если предположение о натянутых отношениях полководца с духовенством верно, хронист бы скорее всего вставил в своё повествование грозное поучение, о тщете всех усилий и бесполезности талантов земных владык, если они не склоняются перед Господом. Это как нельзя лучше соответствовало бы общей тональности его хроники. Но Гильдас имени военачальника не упоминает вовсе. Есть, однако, основания полагать, что dux bellorum Ненния превратился в великого короля из хроники Гальфрида Монмутского вовсе не исключительно волею последнего. Сохранились свидетельства современников, что вера в Артура, Короля Былого и Грядущего, который когда-нибудь возвратится к своему народу, уже во времена Гальфрида была весьма распространена в Уэльсе и Бретани (области на континенте, заселённой кельтами, выходцами из Британии). Ещё до того, как Гальфрид сел писать свою «Историю», Артур был героем многочисленных сказок, которые рассказывали в народе. Увы, мы мало что можем узнать точно, о состоянии устного фольклора в те далёкие времена, нам остаётся лишь искать информацию в весьма ограниченных письменных источниках. Как мы уже говорили, книга Гальфрида – старейший литературный памятник, в котором история короля Артура изложена последовательно, от начала и до конца. Но известно по крайней мере одно произведение, по-видимому, написанное раньше, где именно король (а не военачальник) Артур является, пусть второстепенным, но значимым героем. Это валлийский роман «Куллох и Олуэн» - весьма популярное сочинение, самый ранний список которого относится к XIII столетию, но, судя по особенностям языка, сам текст стоит датировать XI, а может и X веком. В основе сюжета – история сватовства юноши Куллоха к прекрасной Олуэн, дочери свирепого великана. Чтобы добиться её руки, Куллоху нужно совершить труднейшие и чудеснейшие подвиги, всего числом сорок. Будучи не в силах справиться в одиночку, Куллох является ко двору Артура и просит помощи у него самого и его рыцарей. Все вместе они благополучно выполняют задания великана, и юноша получает невесту. Роман о Куллохе и Олуэн подобен многим более поздними сочинениями, главными героями которых является кто-либо из рыцарей Круглого Стола. Сам Артур в таких романах обретает неожиданное сходство с другим героем кельтских преданий – Браном Благословенным. Бран Бендигейд, или Бран Благословенный - одна из самых значимых фигур древней кельтской мифологии, эпический герой, или даже божество. Он мог являться в образе человека или ворона (сходство кельтского имени Бран и русского слова «ворон» не случайно, они действительно восходят к одному и тому же индоевропейскому корню). Наверное, он также имеет реального прототипа, но, увы, за давностью лет установить его не представляется возможным. Видимо, культ Брана возник на Британских островах задолго до прихода римлян. К сожалению, имеющиеся в нашем распоряжении тексты, описывающие его деяния, были зафиксированы в письменном виде уже в средние века. Древние кельты имели крайне неудобный для исследователей обычай, запрещавший записывать священные предания. Их рассказывали наизусть и передавали от учителя к ученику из поколения в поколение. В дошедших до нас литературных памятниках, в числе которых, прежде всего, следует назвать «Мабиноги», говорится, что Бран правил Британией и Ирландией в незапамятные времена и продолжал охранять свои владения после смерти. Пока голова Брана зарыта в Лондоне, страна защищена от великих бедствий. Среди прижизненных деяний этого мифического владыки самым впечатляющим является путешествие за океан на Острова Блаженных. С именем Брана связан также ряд кельтских легенд о волшебном котле, дарующем изобилие и бессмертие, позже впитавших в себя христианскую составляющую и трансформировавшихся в сказания о Святом Граале. Хотя сюжеты об Артуре и Бране существовали в средневековой литературе параллельно, это не мешает исследователям числить Брана среди культурологических «предков» Артура. На их родство указывает многое. Вспомним, хотя бы, тот вариант предания, где смертельно раненый Артур обернулся вороном. Правда, есть тексты, где Артур и Бран противопоставляются друг другу. Согласно ним, Артур, исполнившись гордыни, выкопал голову бога-охранителя, заявив, что отныне Британия не нуждается в иной защите, кроме как исходящей от него самого и его рыцарей Круглого Стола. Это и послужило причиной безвременной смерти короля и гибели Камелота. Но если вдуматься, этот сюжет как раз и отражает идею, что Артур занял место Брана. Итак, по всей видимости, изначально в британском фольклоре существовало две независимые группы устных преданий: легенды об отважном и удачливом полководце, защищавшем страну от вторжения, и гораздо более древние сказки о Бране-вороне, священном короле Британских островов, боге-охранителе, страннике, вхожем в потусторонний мир. Потом эти истории переплелись. Некоторые другие герои артурианы также имеют впечатляющую родословную. Так у сэра Гавейна (Гвэйна, Вальвания) племянника Артура и славнейшего после Ланселота рыцаря Круглого Стола, исследователи находят много общих черт с героем ирландских саг Кухулином. Злодейку Фею Моргану иногда трактуют как перевоплощённый образ ирландской богини Морриган (Великой Королевы), сеющей войну и разрушение. Впрочем, некоторые учёные считают очевидное сходство имён Моргана и Морриган ложным другом культуролога и отрицают генетическую связь между этими двумя персонажами. Возможно это и так, хотя на первый взгляд поверить трудновато, ведь у героинь похожи не только имена, но и функции, и некоторые черты биографии. Морриган сначала строит козни Кухулину, но потом стремится предотвратить его смерть. Моргана сначала строит козни Артуру, но потом помогает переправить его на остров Аваллон, где Король Былого и Грядущего получает исцеление от смертельных ран. А вот герой артурианы, обладающий наибольшим магическим могуществом, великий волшебник и прорицатель Мерлин, как ни странно, не имеет явных «предков» в языческом пантеоне. Его прототипом считается знаменитый бард Мирддин Дикий, действительно живший в Уэльсе в VI в, поэт, музыкант и, возможно, учёный. Кстати сказать, у волшебника и провидца, описанного Гальфридом, есть ряд любопытных черт. Так, когда по приказу короля Амброзия Мерлин возводит камни Стоунхенджа над могилами предательски убитых саксами британских вождей, он делает это отнюдь не посредством заклинаний, а при помощи неких хитроумных машин собственной конструкции. Да и разрушение башни Вортегирна он объясняет наличием подземного озера, причиной, если вдуматься, вполне материалистической. Также трудно оказалось обнаружить божественных предков убийцы Артура - Модреда (Мердаута). Но культурологически этот персонаж интересен своими запутанными родственными отношениями с королём. Модред то племянник Артура, то его сын, то сын и племянник одновременно (плод кровосмесительной связи с сестрой). Причина этой путаницы кроется в том, что в наиболее архаичных литературных памятниках племянник (и не всякий племянник, а именно сын сестры) выполняет те же функции, которые в более поздних текстах выполняет собственный сын. При матрилинейной системе родства, распространённой в глубокой древности до возникновения жёсткого моногамного брака, ближайшим родственником мужского пола считался не отец, а дядя по матери. Так что в старейших преданиях в изобилии фигурируют племянники вождя и, как правило, совсем не фигурируют сыновья. С развитием патриархальной семьи положение меняется. В силу того, что артуровская легенда включает далеко отстоящие друг от друга временные пласты, и возникла эта путаница, которую, в конце концов, объяснили с помощью популярного в древности сюжета о кровосмесительной связи, ставшей источником проклятья и гибели. В таком варианте изложения роковая роль Модреда в судьбе властителя Камелота обычно бывает предсказана заранее. Стоит, однако, обратить внимание, что история, рассказанная Гальфридом Монмутским, содержит ряд конкретных биографических деталей. Артур взошёл на престол в возрасте пятнадцати лет. Войско провозгласило Артура королём после внезапной смерти его отца в весьма непростой политической обстановке. В первые годы правления юного короля его права на престол оспаривались, и ему пришлось утверждать их силой оружия. В конце концов, он не только объединил под своей властью Британию, но и подчинил ряд земель на континенте, в том числе, Скандинавию, создал обширное и могущественное государство, принёс Британии мир и процветание. После его преждевременной смерти это государство распалось. Гальфрид не мог почерпнуть все эти подробности из реальной биографии исторического Артура, который не был королём, не добился единства Британии и, очевидно, никогда не воевал на континенте. И вряд ли они имелись в преданиях о Бране-вороне. Последние были слишком условно-сказочными для подобной конкретизации. Можно, конечно, объявить всё это плодом воображения писателя, но можно и попробовать поискать объяснение. Довольно распространённым является мнение, что легенда о сильном централизованном государстве, якобы возникшем в Британии накануне окончательного подчинения её саксами, возникла от противного. Порабощённые бритты горевали, что объединение кельтских вождей перед лицом общего врага так и не состоялось, и создали его в своём воображении. Объяснение не хуже всякого другого, но дело в том, что некогда в Британии действительно правил король, чья биография подозрительно напоминает биографию Артура в изложении Гальфрида. Только этот король не был бриттом и даже саксом, а явился на остров из Скандинавии. Было это всего за сотню лет до того, как «История» Гальфрида Монмутского увидела свет. Выше уже говорилось, что отношения поселившихся в Британии саксов и датчан складывались неоднозначно. В правление Альфреда Великого (871 – 899) дальнейшее продвижения датчан на занятые ранее саксами земли приостановилось, но в то же время получила официальное признание так называемая «область датского права» (Денло), территория компактного проживания выходцев из Скандинавии, не подпадающих под юрисдикцию саксонских королей. В дальнейшем последние охотно заключали династические браки с сёстрами и дочерьми датских конунгов, а смешанные браки среди рядового населения были обычным явлением. Заключение договоров нередко скреплялось обменом знатными заложниками. Такие заложники годами и десятилетиями жили при чужом дворе на положении почётных гостей. Но, несмотря на явные успехи в мирном урегулировании датско-саксонского вопроса, конфликты время от времени возникали, и в Англии всегда была сильная антидатская партия. В 1015 г. королю Этельреду II пришла в голову безумная мысль решить национальную проблему радикально, раз и навсегда. В планы Этельреда входила жуткая резня, но у него не хватило авторитета, чтобы осуществить свои замыслы в полном объёме. Против него восстали не только датчане но и многие англичане, и трон его зашатался. Положение усугубило то, что в числе жертв геноцида оказалась родная сестра короля Дании Свейна Вилобородого. Пылая жаждой мести, Свейн снарядил военный поход против убийцы, но, не успел он высадиться в Англии, как его настигла внезапная смерть. В этом походе Свейна сопровождал младший сын, юноша по имени Кнуд (Канут). Не долго думая, осиротевшее войско провозгласило его английским королём, датский же престол унаследовал старший сын Свейна Хакон. Англия не сразу легла к ногам Кнуда, но в целом его воцарение не воспринималось, как иноземное завоевание. Принц был связан кровным родством со старыми саксонскими династиями, и не делал разницы между датскими и саксонскими подданными. Всяко, он вызывал больше симпатий, чем убийца Этельред и его прямые наследники. Год спустя из-за Северного моря пришла весть о смерти Хакона, и Кнуд унаследовал также датский престол, а спустя ещё некоторое время присоединил Норвегию. Так в Северо-Западной Европе возникла обширная держава Кнуда Великого ( Канута Магнуса), включающая Англию, Норвегию и Данию. Хронист свидетельствует, что в Англии, Кнуд был несколько более популярен, чем в своих скандинавских владениях, где время от времени вспыхивали мятежи. Одним из важных направлений его политики было создание элитного войска, аналога классического западноевропейского рыцарства. Независимо от личных качеств Кнуда, которые нам едва ли удастся в полной мере прояснить, многие подданные, безусловно, имели причины поминать его добром. Государь, владения, которого лежали по обе стороны Северного моря, легко мог держать в узде морских пиратов, бывших на протяжении сотен лет проклятьем Британии. Значительная часть английского населения, в особенности, прибрежных районов не могла не запомнить это царствование как время мира и процветания. После смерти Кнуда в 1035 г. его держава тотчас распалась. Итак, что мы имеем? Канут Магнус, он же Кнуд Великий стал английским королём в весьма юном возрасте. Он был провозглашён королём после внезапной смерти своего отца во время военного похода. Его права на трон не были признаны всеми и сразу. После того, как юный король утвердил власть над Англией, ему удалось присоединить к своим владениям обширные земли на континенте. В своём королевстве он создал некий аналог рыцарского войска и достиг, по крайней мере, относительного мира и процветания. Созданное им государство распалось после его преждевременной смерти. На мой взгляд, мы имеем слишком много совпадений с приведённой выше биографией Артура, чтобы просто взять и отмахнутся. Но как могло случиться, что деяние датско-саксонского короля, да ещё жившего так недавно, могли приписать древнему полководцу, герою борьбы с саксонскими завоевателями? Думается, причина кроется в некоторых особенностях народной хронологии, с проявлениями которых автор этих строк неоднократно сталкивался лично. Дело в том, что люди, мало знакомые с академическим вариантом истории, склонны относить все события, случившиеся во времена от которых не осталось живых свидетелей, к какому-то одному историческому периоду, почему-то глубоко врезавшемуся в народную память. Скажем, в Восточной и Центральной Украине таким универсальным временем является время «за Катерини». На Полтавщине местные жители показывали мне заброшенную железнодорожную ветку, построенную, как они уверяли «за Катерини», хотя первая в мире железная дорога была построена лет через тридцать после смерти Екатерины II. А на юго-западе Украины, на землях, входивших в XVII в. в состав владений турецкого султана, временем, в котором всё происходило, является время «за туркiв». Однажды, увидев на одном из каньонов Подолья руины величественного каменного моста, я попыталась узнать, когда он был построен. Первый ответ, который я получила: «мабуть, за туркiв». Позже я обнаружила на одной из опор моста дату: 1916 г. Так вот, для некоторых районов средневековой Британии, таким универсальным временем, в которое постоянно отсылает народная хронология, вполне могло быть время «при бриттах». Конечно же, великий король, подаривший своему народу пусть не долгий, но мир, жил при бриттах, до саксонского завоевания, а вовсе не каких-нибудь сто лет назад. Маловероятно, однако, чтобы такой образованный человек как Гальфрид не был осведомлен о подробностях царствования Канута Магнуса, и не узнал его в народных преданиях, смешанных с легендами о кельтском полководце. Скорее всего, узнал и оставил всё как есть, или даже лично усугубил имеющуюся тенденцию, потому что она работала на его замысел и даже на существовавший в первой половине XII в. идеологический заказ. Наиболее актуальной политической задачей того времени представлялась необходимость задушить оставшиеся очаги саксонского сопротивления. В этом направлении своей деятельности норманны, как правило, встречали полное сочувствие и понимание со стороны уцелевших островных кельтов, и, в свою очередь, стремились демонстрировать им своё расположение. Гальфрид же был клириком, вхожим в круги высшей норманнской знати, судя по всему, валлийцем по происхождению. Он не любил саксов и питал глубокий интерес к кельтской старине. И то, и другое вполне одобряли его высокие покровители. В общем, книга о древних королях Британии и их героической борьбе против захватчиков-саксов пришлась как нельзя более ко двору. И если эта книга заставила некоторые саксонско-датские мотивы звучать на кельтский лад, тем лучше. В произведениях XIII в. акцент на кельтском происхождении Артура уже не делается. Он превращается в общеанглийского героя, ведь, где-то со времён Ричарда Львиное Сердце английская политическая элита берет курс на примирение разнородных этнических элементов, составляющих население Англии, и соответствующие идеологические установки находят отражение в искусстве. Потом образ короля Артура и вовсе теряет национальные признаки, превращаясь в общеевропейский символ идеального рыцаря, что опять-таки соответствует духу времени. Классическая феодальная культура придаёт гораздо большее значение принадлежности к определённому сословию, чем к определённой народности. Во Франции Артур и рыцари Круглого Стола даже потеснили «местных» героев рыцарских романов – Шарлеманя и его пэров. Потеснили и вместе с тем позаимствовали некоторые их черты. На этом этапе артуриана, как губка, впитывает в себя традиции французской (а если быть точным, провансальской) куртуазной культуры, чьё бурное развитие началось веке в XII. В сюжете то и дело мелькают прекрасные дамы, а победам, одержанным во главе войска, придаётся куда меньше значения, чем поединкам. Да и вообще, победа, конечно, вещь хорошая, но главное - это безукоризненное поведение, предписанное жёстким кодексом чести. XV столетие – время становления на новом уровне национального самосознания европейских народов, и Томас Мэлори вновь возвращает властителя Камелота на английскую почву. В то же время, в исполнении Мэлори артуриана остаётся гимном рыцарскому кодексу. И, безусловно, его «Смерть Артура», заключительная часть, давшая имя всему циклу, - прежде всего книга об ужасе междоусобиц, беспощадно пожирающих всё лучшее в государстве. Этот мотив звучит у сэра Томаса с силой, какую мог привнести в давно знакомый всем сюжет лишь свидетель и участник Войны Роз. После Мэлори к артуровской тематике долго никто не возвращался. Он словно бы подвёл итог многовековой литературной традиции, и конкурировать с ним желающих не находилось. Но в XIX –XX вв., когда манера изложения сэра Томаса уже изрядно устарела и оказалась доступна лишь немногим любителям старины, история Короля Былого и Грядущего вновь стала необычайно востребованной. Старинная легенда привлекла множество творческих личностей: писателей, поэтов, художников, а затем и кинематографистов. Альфред Теннисон создал лирический цикл «Королевские идиллии», полный нежной грусти по романтическому прошлому Англии. Для Марка Твена средневековые предания, напротив, стали объектом иронии и легли в основу его жёсткой антифеодальной сатиры «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура». Кстати сказать, советский читатель чаще всего начинал своё знакомство с героями артуровской легенды именно с этого произведения, и потом это сильно затрудняло восприятие артурианы классической. Впрочем, Марк Твен, при всей его иронии, явно внимательно прочёл толстенное сочинение Мэллори от корки до корки и, видимо, не один раз, что, учитывая особенности стилистики, совершенно невозможно сделать, если книга не нравится. Маловероятно, чтобы в XXI в. легенда о Короле Былого и Грядущего утратила свои позиции в культуре. Интерес к ней, и не думает ослабевать. Возможно, потому, что артуриана – своего рода зеркало европейской истории с наидревнейших времён. Каждое поколение европейцев вносило в неё что-то своё, и процесс этот продолжается. Когда-нибудь современные фэнтезийные романы, фильмы и сериалы, посвящённые властителю Камелота, будут изучаться культурологами наравне с классическими средневековыми литературными памятниками. https://dzen.ru/a/YJzf5cZEYySjQ37U